Своя картоха

[boruch]

когда мы всерьез заговорили об отъезде, теща моя, несгибаемая вообще-то женщина, начала задумываться, В частности, а как мы там собираемся жить. В смысле: что за способ выживания там, в Израиле. Когда она задумывалась об этом, взор ее затуманивался, а дух бродил в таких немыслимых эмпиреях, что по выходе из замешательства теща легко могла выдать что-нибудь неожиданное, на манер сибирского шамана, вышедшего из транса.

Например, после очередного сеанса задумчивости, теща твердым голосом завуча с почти сорокалетним стажем отчеканила:
- Как только приедете, надо вам будет взять огород!
Тесть уронил ложку в борщ, а я прекратил жевать чего я там жевал, дело для меня немыслимое, настолько потерять присутствие духа.

- Мам, ну какой огород? - протянула осторожным басом моя тогда еще более молодая жена, - какой к черту огород в пустыне?
Да, вот так вот и сказала, "в пустыне", что означает, что мы и сами жизнь в Израиле представляли довольно приблизительно, несущественно ясней тещи. А она, это было видно по ее лицу, хотела поспорить, но передумала. Она любила нас, она и сейчас нас любит и беспокоится о нас, она хотела как лучше. Жизнь без огорода не укладывалась в представимую ею схему существования.

Жизнь, как оно водится, уточнила позиции, но огород так и не замаячил на горизонте. Бывало всякое, но огород, как средство выживания не был нами опробован. Годы шли, а фрукты и овощи, колеблясь ценами вверх-вниз, все ж оставались до смешного дешевыми и до смешного круглогодичными, но Инка той фразы про огород не забыла и в одном из недавних наших разговоров о переезде на Север, где затрагивалась больная тема беспокойства о работе, реагировала четко и вовремя
- Ничего, в крайнем случае, возьмем огород!
И я, как тогда, неожиданно успокоился, поняв: да ни хрена страшного нам не будет. Все наладится.