Боязнь страха

В детстве, читая всякие книжки о первопроходцах разных суровых мест (я и сейчас их читаю с удовольствием) и героях войн (не, сейчас я не читаю ничего подобного) я сильно переживал их страхи, ежился и все представлял себе, как это могло бы быть со мной.
Выходило по всему, что парень я трусоватый, мне такого не пережить, я б на их месте скулил и стонал. Это доставляло мне немыслимые страдания, мальчик должен быть смелым, а я не был смелым, я боялся.

Я боялся темноты, собак, пьяных, боли, прыгать с высоты, драться с чужими ребятами, я боялся что все умрут и я останусь один, к тому же я боялся мертвых. Когда по улице шла похоронная процессия, я забивался в комнату сестры, ее окна выходили во двор, закрывал голову подушкой, чтоб не слышать звуков похоронного марша и даже не помышлял вместе со всеми прятелями носиться взад-вперед неподалеку от венков и скорбных подвыпивших людей в черном, настолько ужасен был факт смерти сам по себе. Еще я боялся лягушек и дядьку с соседнего двора по фамилии Стрыгин. У него была какая-то нервная болезнь и он неожиданно дергал головой, почему-то это пугало неописуемо.

Из толстого и впечатлительного ребенка я превратился в толстого и впечатлительного подростка, но почти никакие мои страхи не пропадали. К ним добавлялись даже еще новые. Теперь я боялся подойти первым к понравившейся девочке, боялся что застукают за курением или, чуть позже, распитием портвейна и передадут бабке. Я боялся шумных бабкиных скандалов с заверениями, что она вот-вот сойдет в гроб от моих выходок. Я боялся незнакомых компаний, где как я знал, может внезапно вспыхнуть драка. И я по-прежнему до дрожи боялся лягушек.

Году в восьмидесятом я проводил лето в Питере и мой школьный приятель Кирилл (я некоторое время учился в школе в Питере, лень сейчас рассказывать, отчего и почему, но факт) на тот момент пару лет занимавшийся туризмом в детской секции Кировского турклуба, предложил мне участвовать вместе с ним в походе в Карелию. Не помню зачем я понадобился, не то группа была не укомплектована, не то еще что, но факт, что Кирилл мне предлодил ехать с ними. Я не нашел сил отказаться и собрал рюкзак. Бабке я наврал, что еду с Кириллом и его родителями на дачу в Выборг. Кирилла бабка знала, он на нее производил хорошее впечатление и она меня отпустила.

О, боги мои, сколько я там пережил страха, почти столько ж, сколько за всю предыдущую жизнь. Лягушек вообще было страшное множество, они там прямо роились не хуже комаров и прямо толпами выскакивали из-под ног практически при каждом шаге. Но зато я заметил, что тяжелая работа занимает мозги достаточно, чтоб не думать о всяких возможных ужасах. Поэтому я вполне себе без шоковых последствий пережил падение в речку с повреждением ноги, встречу чуть ли не нос к носу с небольшим черным мишкой (потом я узнал, что черные медведи опасней бурых именно из-за своей мелкости сложения, они любят нападать первыми, а уж потом сбегать) и ухаживания второго инструктора параллельной группы, допустим Ольги, на пару лет меня старше, студентки, быстрой и звонкой. До сих пор не знаю, чем я мог ей полюбиться, такой толстяк и мямля, правда не знаю. К тому ж от меня наверное исходил жуткий запах, погода и комары в июньской Карелии не особенно располагают к мытью и стирке.

Так что явился я в августе в Воронеж вполне приободренный. Страхи нельзя побороть, но можно их пережить, реальные они не такие ужасные, как предполагаемые. Правда, лягушка, пойманная для эксперимента во дворе была мгновенно выпущена с содроганием и подавленным криком, но в целом я решил, что это хорошая теория.

После первого курса меня призвали служить срочную. Ух как я боялся! Но все прошло без особенных потерь, я прошел эти два года, рассказанные старшими приятелями кошмары в реале оказались вполне переживаемы, а части их оказалось можно противостоять, заработав репутацию слегка чокнутого. Поскольку я уже был слегка чокнутым, это оказалось легко, деды ко мне не особенно приставали. Как потом выяснилось, могли и искалечить, и прирезать, и случайно подстрелить, как оно случалось в других местах, но я об этом не думал и потому не боялся. Примерно в середине службы я случайно угодил ненадолго на случайную среднеазиатскую заварушку в пределах Союза, ужасно испугался узнав, куда угодил, но выяснилось, что пугаться там не надо, а надо просто бояться, но это было как раз дело привычное, я боялся, не впадая в панику и, как видите, вполне себе жив до сих пор.

Вернувшись из армии, я вернулся на учебу в Техноложку и записался в секцию альпинизма. Надо ж было когда-то начинать бороться со страхом, мне ж уже двадцать лет, а у меня немеряно страхов. Страха высоты я не преодолел, скажу сразу, но тяжелая работа помогала на нем не сосредотачиваться, это я уже знал. А тяжелой работы я как раз не боялся.

Драк я перестал бояться чуть позже. Меня провожала с Пионерской горки моя будущая супруга, или я ее провожал, она жила неподалеку, мы о чем-то болтали и встретились с тремя подвыпившими парнями. Они нас сначала обошли, а потом остановились и мы как бы оказались в кольце. Их главный завел какую-то ритуальную тягучую беседу, но я сильно испугался, понял, что участвовать в беседе не надо, мгновенно (потом пробовал - не получалось так быстро) отцепил от лыж палки и ими заехал говоруну по шее, а потом с другой стороны по уху, другому теми ж палками ткнул в брюхо, а третий уже решил продолжать прогулку, тем более у Инки в руках остались мои лыжи, тяжелые даже на вид и с острым блестящим кантом. Мы тоже решили ее продолжать в обратном им направлении. И быстро. Дома я заметил, что пуховка на боку располосована, но бояться было уже поздно.

Год спустя я пережил удачное падение на леднике Чот-Чат и ту же пуховку зверски истыкал у плеча лопаткой ледоруба, пытаясь остановить скольжение, но настоящий испуг испытал только позже, с тропы увидев, сколько еще мне оставалось нестись по льду, а потом падать, если б я не смог зарубиться.


Ну, вот в-общем я так живу по сию пору. Боясь всякого, но стараясь не впадать в панику. Страх не убивает, ребята, убивает что-нибудь другое, а страх - лишь охранительное мероприятие психики. Которое можно утихомирить тяжелой работой и жить дальше. Хотя, от чего охраняет боязнь лягушек, я пока не понял. Хорошо, что в Израиле их мало и я с ними почти не встречаюсь.

Боязнь страха

В детстве, читая всякие книжки о первопроходцах разных суровых мест (я и сейчас их читаю с удовольствием) и героях войн (не, сейчас я не читаю ничего подобного) я сильно переживал их страхи, ежился и все представлял себе, как это могло бы быть со мной.
Выходило по всему, что парень я трусоватый, мне такого не пережить, я б на их месте скулил и стонал. Это доставляло мне немыслимые страдания, мальчик должен быть смелым, а я не был смелым, я боялся.

Я боялся темноты, собак, пьяных, боли, прыгать с высоты, драться с чужими ребятами, я боялся что все умрут и я останусь один, к тому же я боялся мертвых. Когда по улице шла похоронная процессия, я забивался в комнату сестры, ее окна выходили во двор, закрывал голову подушкой, чтоб не слышать звуков похоронного марша и даже не помышлял вместе со всеми прятелями носиться взад-вперед неподалеку от венков и скорбных подвыпивших людей в черном, настолько ужасен был факт смерти сам по себе. Еще я боялся лягушек и дядьку с соседнего двора по фамилии Стрыгин. У него была какая-то нервная болезнь и он неожиданно дергал головой, почему-то это пугало неописуемо.

Из толстого и впечатлительного ребенка я превратился в толстого и впечатлительного подростка, но почти никакие мои страхи не пропадали. К ним добавлялись даже еще новые. Теперь я боялся подойти первым к понравившейся девочке, боялся что застукают за курением или, чуть позже, распитием портвейна и передадут бабке. Я боялся шумных бабкиных скандалов с заверениями, что она вот-вот сойдет в гроб от моих выходок. Я боялся незнакомых компаний, где как я знал, может внезапно вспыхнуть драка. И я по-прежнему до дрожи боялся лягушек.

Году в восьмидесятом я проводил лето в Питере и мой школьный приятель Кирилл (я некоторое время учился в школе в Питере, лень сейчас рассказывать, отчего и почему, но факт) на тот момент пару лет занимавшийся туризмом в детской секции Кировского турклуба, предложил мне участвовать вместе с ним в походе в Карелию. Не помню зачем я понадобился, не то группа была не укомплектована, не то еще что, но факт, что Кирилл мне предлодил ехать с ними. Я не нашел сил отказаться и собрал рюкзак. Бабке я наврал, что еду с Кириллом и его родителями на дачу в Выборг. Кирилла бабка знала, он на нее производил хорошее впечатление и она меня отпустила.

О, боги мои, сколько я там пережил страха, почти столько ж, сколько за всю предыдущую жизнь. Лягушек вообще было страшное множество, они там прямо роились не хуже комаров и прямо толпами выскакивали из-под ног практически при каждом шаге. Но зато я заметил, что тяжелая работа занимает мозги достаточно, чтоб не думать о всяких возможных ужасах. Поэтому я вполне себе без шоковых последствий пережил падение в речку с повреждением ноги, встречу чуть ли не нос к носу с небольшим черным мишкой (потом я узнал, что черные медведи опасней бурых именно из-за своей мелкости сложения, они любят нападать первыми, а уж потом сбегать) и ухаживания второго инструктора параллельной группы, допустим Ольги, на пару лет меня старше, студентки, быстрой и звонкой. До сих пор не знаю, чем я мог ей полюбиться, такой толстяк и мямля, правда не знаю. К тому ж от меня наверное исходил жуткий запах, погода и комары в июньской Карелии не особенно располагают к мытью и стирке.

Так что явился я в августе в Воронеж вполне приободренный. Страхи нельзя побороть, но можно их пережить, реальные они не такие ужасные, как предполагаемые. Правда, лягушка, пойманная для эксперимента во дворе была мгновенно выпущена с содроганием и подавленным криком, но в целом я решил, что это хорошая теория.

После первого курса меня призвали служить срочную. Ух как я боялся! Но все прошло без особенных потерь, я прошел эти два года, рассказанные старшими приятелями кошмары в реале оказались вполне переживаемы, а части их оказалось можно противостоять, заработав репутацию слегка чокнутого. Поскольку я уже был слегка чокнутым, это оказалось легко, деды ко мне не особенно приставали. Как потом выяснилось, могли и искалечить, и прирезать, и случайно подстрелить, как оно случалось в других местах, но я об этом не думал и потому не боялся. Примерно в середине службы я случайно угодил ненадолго на случайную среднеазиатскую заварушку в пределах Союза, ужасно испугался узнав, куда угодил, но выяснилось, что пугаться там не надо, а надо просто бояться, но это было как раз дело привычное, я боялся, не впадая в панику и, как видите, вполне себе жив до сих пор.

Вернувшись из армии, я вернулся на учебу в Техноложку и записался в секцию альпинизма. Надо ж было когда-то начинать бороться со страхом, мне ж уже двадцать лет, а у меня немеряно страхов. Страха высоты я не преодолел, скажу сразу, но тяжелая работа помогала на нем не сосредотачиваться, это я уже знал. А тяжелой работы я как раз не боялся.

Драк я перестал бояться чуть позже. Меня провожала с Пионерской горки моя будущая супруга, или я ее провожал, она жила неподалеку, мы о чем-то болтали и встретились с тремя подвыпившими парнями. Они нас сначала обошли, а потом остановились и мы как бы оказались в кольце. Их главный завел какую-то ритуальную тягучую беседу, но я сильно испугался, понял, что участвовать в беседе не надо, мгновенно (потом пробовал - не получалось так быстро) отцепил от лыж палки и ими заехал говоруну по шее, а потом с другой стороны по уху, другому теми ж палками ткнул в брюхо, а третий уже решил продолжать прогулку, тем более у Инки в руках остались мои лыжи, тяжелые даже на вид и с острым блестящим кантом. Мы тоже решили ее продолжать в обратном им направлении. И быстро. Дома я заметил, что пуховка на боку располосована, но бояться было уже поздно.

Год спустя я пережил удачное падение на леднике Чот-Чат и ту же пуховку зверски истыкал у плеча лопаткой ледоруба, пытаясь остановить скольжение, но настоящий испуг испытал только позже, с тропы увидев, сколько еще мне оставалось нестись по льду, а потом падать, если б я не смог зарубиться.


Ну, вот в-общем я так живу по сию пору. Боясь всякого, но стараясь не впадать в панику. Страх не убивает, ребята, убивает что-нибудь другое, а страх - лишь охранительное мероприятие психики. Которое можно утихомирить тяжелой работой и жить дальше. Хотя, от чего охраняет боязнь лягушек, я пока не понял. Хорошо, что в Израиле их мало и я с ними почти не встречаюсь.